Ресторан встречает тебя холодным молчанием. Ну что ж, ты уже привыкла к безразличию к бедным, так горечь не омрачила ни твоих синих глаз, ни прелестного лица. Было уже довольно поздно для дневных развлечений, но ещё слишком рано для ночных клубов, думается, богатенькие парочки сейчас где-нибудь на Манхеттене, туда им и дорога. В этот раз ты решила не кататься на лифте, а промаршировать по служебной лестнице. Почему? Ну, во-первых, так удобнее, во-вторых, просто захотелось по девчачьи пробежаться и скатиться по перилам, втихаря, пока никто не видит. И тебе это удалось, никто не заметил того, что ты вышла не из лифта, а пнула ногой дверь, ведущую к лестнице. Или просто сделал вид, что не заметил, это в их стиле. Холл перед рестораном был слегка накурен, в воздухе витал аромат ментола и прочей очень популярной в элитных кругах ванили. А ты ненавидела ваниль. Слишком пафосно для тебя, слишком не доступно твоему карману, а потому сигареты у тебя были даже несколько мужские, тяжёлые, куда им было до тонкого сладковатого аромата Treasurer, который тебя всегда преследует. Как-то раз один из богатеньких мажоров, с которым ты в очередной раз хотела переспать и не решилась, угостил тебя ими. Это было поистине незабываемое ощущение: аромат щекотал нос, кончик языка, восхитительно. И сейчас ты остановилась посередине холла перед рестораном и закинула голову, вспоминая тот аромат, с которым ты никак не могла расстаться. А в правом кармане лежала дешёвая мужская сигаретка, терпкая, несколько горьковатая, как твоя жизнь. Зрачки замерли на люстре, сверкавшей миллиардами оттенков, бесконечно раскладывая на спектр белый свет. Хоть бы так же легко можно было разложить и жизнь, по полочкам, но увы…
   Ты двинулась к ресторану, как-то небрежно взглянула на гарсона, несколько ошалевшего от твоего “free style” в таком роскошном и дорогом заведении. Лицо у милашки стало настолько забавным, что ты, чуть улыбаясь краешком рта, прикусила пухлую нижнюю губу, удерживая себя от мысли подойти и потрепать «малыша» по щёчке. Уж больно у него вид был несчастный, он явно стоял перед выбором и поглядывал на более, по всей видимости, опытного официанта, не решаясь выгнать тебя за твой вид, но его старший соратник был больше увлечён созерцанием твоей изысканной внешности, чем тех лохмотьев, во что ты была одета. Да, твоё лицо умело привлечь внимание парней, вызвать симпатию, интерес, характер оставлял желать лучшего, но стервозность иногда позволяла пойти на флирт, отбить парня у другой, добиться своего. Но не сейчас, сейчас нужно было выпить любимого амаретто со сливками и подумать. Серьёзно, без пафоса. Ты, как только тебе это позволяли узкие джинсы и кеды, красиво прошествовала к столику около приоткрытого окна и плюхнулась на обшитый мягкой тканью дорогой дубовый стул. Ещё никогда в жизнь ты не чувствовала себя так «на месте», пусть даже в этой старой одежде, ты понимала, что, да, это твоё место, ты вряд ли когда-нибудь дашь себе опуститься, вряд ли, только вверх, только вперёд, вверх. Лёгкая, влекущая улыбка появилась на твоих устах, веки слегка опустились, а взгляд перешёл на вид из окна. Очаровательно. Молодой официант некоторое время нерешительно стоял перед тобой, то ли ожидая, пока ты выйдешь из оцепенения, то ли зачарованный твоим видом и тем, как ты ввалилась в это заведение. Да, он чувствовал бы себя более уместнее рядом с какой-нибудь дочкой, разодетой и нафуфыренной, глупо улыбающейся такому же богатенькому мажору, он так же естественно, галантно отдал им меню и отдалился на некоторое почтительное расстояние. Он сам был не из высших кругов, из «низов», из бедноты, нищеты, так что его несколько парализовал тот факт, что девушка, судя по одежде, из низов, явилась сюда. И какая девушка! Восхитительная фигура, несколько самодовольная стать, лукавое выражение на прелестном, девственно красивом личике, пухленькие розовые губы, чуть вздёрнутые уголки уст, несколько кошачьи глаза, окрашенные в самый восхитительный из синих оттенков, прямой, благородный нос, не маленький, курносый или лихо вздёрнутый, а прямой, тонкий, аристократический, черты лица плавные, без резкостей, благородные. Что она здесь делает? Этот вопрос у официанта разрешился, когда он случайно выронил на белую накрахмаленную скатерть меню с высокими ценами…
   Ты очнулась от приглушённого хлопка, перевела взгляд на лицо молодого официанта, чуть улыбнулась краешком губ. Словно увидела что-то знакомое. Да-да. Такой же, как ты, небогатый, может быть, это твоё место – официанты, прислуга? Нет, нет, нет. Категорически нет. Вся твоя сущность сейчас протестует против того, что я посмела промолвить. Прости меня, как я могла такое сказать? Твоё место на этом мягком дорогом стуле в роскошном ресторане у окна с прелестным видом. И я хочу, чтобы ты полностью здесь очутилась, обрела себя.  Извини. Ты чуть нахмурила тонкие брови и тряхнула слегка кудрявыми каштановыми волосами, сверкнувшими золотом в свете заходящего солнца, прикоснувшегося к твоему лицу. Молодой, звонкий, но необычайно красивый голос с нотками непривычной для такой молодости стали прозвучал в стенах ресторана:
   - Амаретто. Со сливками, - коротко заявила ты официанту и сразу же отвернула голову к окну, положив подбородок на тыльную сторону ладони, сжатую в кулачок. Какова твоя цель в жизни? Просто выжить? Да, скорее всего такую цель преследуют все.  Ну, чего добилась богатые, зачем им деньги. Думаете, ответ прост? Чтобы хорошо жить? Как бы ни так. Конечно, в общих чертах – так, но если капнуть глубже, а это, поверьте мне, всегда стоит сделать, то оказывается другое. Богатые имеют пережитки бедных. Чего хотят бедные? Стать богатыми, понятное дело. Чтобы жить, жить хорошо, чтобы не заботиться каждый день о еде, быть уверенным в завтрашнем дне, уверенным в успехе и своём, и своих детей, родных, близких. Те, кто уже этого добились – богатые. Богатые продолжают зарабатывать деньги. Зачем? Чтобы ещё раз подстраховаться себя. А затем ещё раз, ещё раз и ещё раз. Я же говорю, богатые имеют пережитки бедных, так что, по сути, самым счастливым должен быть средний класс. Так заглянем и туда. Что мы видим? Никакого счастья, впрочем, как и всегда, человек всегда чем-то недоволен, особенно, женщина, обращающая внимание на детали и пустяки, портящие ей в целом картину, и если мужчина, подводя итог дню, берёт результат в целом, то женщине приходиться докапываться и говорить: «Всё хорошо, но…» И пошло-поехало. Итак, среднее звено нашей «золотой эволюции», когда средние пытаются всеми силами сожрать пережитки бедности и наконец-таки стать уверенными в завтрашнем дне, чего никогда, в принципе, не происходит. Вот такая вот гонка. Изо дня в день. И счастлив кто? Тот, кому откровенно пофиг и на себя, и на других. Бомжи, страдающие различными видами зависимости, они счастливы, они поглощены тем, что у них есть, тогда как нормальные люди постоянно «в бегах»: заработать, заработать и ещё раз заработать. Ничтожества удовлетворяют свои потребности, у них нет гонки, у них серые будни: каждый день одно и то же – доза, алкоголь, доза, алкоголь… и в конце-концов мы все умираем. Кто-то, получив дозу, кто-то ничерта так и не заработав, чтобы удовлетворить свою уверенность, и все умирают уродами: морально, физически – для Бога разницы нет, всех в Ад, просто кого-то за жадность, кого-то за уничтожение своего эго… что делать? Просто жить, как живём, что-то меняя, что-то оставляя, где-то поднимаясь, где-то опускаясь, жить, никогда и никуда не спеша, понимая, что безвестность, порой, гораздо счастливее знания всех в этой жизни ответов, просто потому что выбора остаётся гораздо меньше. Но кто-то сейчас встанет и начнёт мне противоречить. И в этом вся жизнь. Я просто встану на стул и расскажу что-нибудь особенно бредовой на этот раз, потому что меня не переубедить. Да, я буду сползать в бездну, буду подниматься, но в ровном счёте – я остаюсь на плаву, потому что у меня, да и у всех вас, такая же плотность, что и у жизни. Всплывает только говно, имеющее пустоту, воздух в голове, а потому поднимающееся наверх, в сравнении ни с другими, а со своими предпочтениями: карты, деньги, два ствола, - тонут те, кто всё знает, удручённые жизнью, пнутые ею, обиженные, и просто разочарованные, накопившее в душе столько, что не могут оторваться от дна. Остальные плывут по течению, как бы они не хотели. Да, у них есть выбор – направо, налево, прямо – но главные выводы жизни: не потонуть, и не всплыть говном, не безвольно плыть, а выбирать удобный путь, если вы понимаете, о чём я, а, порой, выбирая не тот путь, просто «проедать землю, проедать себе путь»…
   Ты тушишь сигарету с терпким запахом, которая уже начинает обжигать твои тонкие белые пальцы, ты тщательно и долго курила её, хмуря тонкие брови на лбу. Капли амаретто плескались в белой чашечке. Ты затушила сигарету в пепельнице, любезно принесённой всё тем же официантом, имени которого ты так и не узнала. Он спешно подбежал, протягивая руку за пепельницей, ты перехватила его взгляд и задала вопрос более тихим, несколько интимным голосом:
   - Как тебя зовут? – ты интуитивно поняла, что «вы» будет как-то не к месту. Он, кажется, тоже это понял и заразительно улыбнулся, обнажив ровные белые зубы: «Джеймс». Спешно забрал пепельницу и, выпрямив спину, удалился куда следует. Ты откинулась на спинку дубового стула, лукаво улыбнувшись ему в спину, он, кажется, почувствовал и напоследок передёрнул лопатками. Забавно. Ты отпила последние капли и уставилась в потолок…