Бывает такое, что внутри прочно заседает какое-то странное и нехорошее предчувствие. Казалось бы, что для этого нет причин, все идет своей привычной чередой, впереди нет ничего непривычного, ничего того, что должно было бы вызывать подобное беспокойство. Но оно есть, и от этого никуда не деться. Как в таком случае поступают люди? Те, чья эмоциональность превышает задатки разума, начинают осторожничать, их сознание разыгрывает паранойю на протяжении всего дня, пока человек не придет домой и, облегченно вздохнув, не укутается одеялом. Другая же половина всячески пытаются избавиться от надоедливого ощущения, убеждая себя в том, что все это психологическая чушь.
Гиттес относился как раз ко второй половине, поэтому весь день пытался занять себя теми делами, которые требуют как можно большей отдачи. Несколько клиентов, разбор документации о наиболее запутанных делах – все это, конечно, окутывало Джеймса с головой, но раздражающий колокольчик внутри не переставал назойливо позванивать, напоминая о себе. Что ж, тогда остается один выход – игнорировать собственное психологическое состояние.
Наконец, под вечер, Джеймс более или менее успокоился, и даже с некоторой неохотой уходил из офиса, думая о том, что сейчас ему предстоит та самая часть работы, которую он считал нудной. Нет, в общем и целом, слежка – занятие довольно приятное и занимательное, то лишь в том случае, когда тебе точно известно, что именно ты хочешь увидеть. Когда ты знаешь все об этом человеке и тебе нужны лишь доказательства собственных предположений, или какие-то нюансы, которые позволят выйти на путь правильных суждений. Тогда это приносило ему удовольствие. Ты словно чувствовал себя на пару ступеней выше всех этих людей, зная о них самое сокровенное, самое тайное, ты был Наблюдателем. Весьма приятно ощущать эту мнимую власть, пусть даже иногда она и выражалась в позорном раскапывании грязных подробностей чьей-то жизни.
Но этот случай был кардинально противоположен. О своем сегодняшнем объекте Джеймс знал лишь имя – Доминик Ламберт. Все остальное было покрыто мраком. Обычно, чтобы узнать человека "поближе", он направлял на выяснение подробностей своих помощников, или обращался за помощью к полицейским. Но в этот раз они послали Гиттеса куда подальше, ясно давая понять, что ему не удастся ничего выяснить даже у тех фбровцев, с которыми он тесно общался. Что ж, обидно, но придется все делать самому. Это называлось игрой "пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что".
Выяснить пару мест, где бывала Доминик, оказалось не так уж и сложно, но, к сожалению, у девушки день не был расписан по часам, и попытка слежки за ней превратилась еще и в рулетку, где нужно было гадать, повезет или не повезет.
Как ни странно, но сейчас Гиттесу повезло. Ему удалось поймать ее в одном из районов Бостона, и сейчас оставалось лишь тенью идти следом, с готовностью узнать что-то любопытное.
Надо сказать, этот район был не самым благополучным и не самым людным. Нежилые дома, отличавшиеся от жилых лишь заколоченными рамами, создавали впечатление, будто именно они господствуют здесь, а те окна, в которых мерцает свет – лишь недоразумение. Одинаково обшарпанные старые стены, сколовшиеся кирпичи, побитая брусчатка на тротуарах. Многие и не подозревали, что в Бостоне вообще существует подобная территория – слишком уж этот старый и блеклый вид отличался от центральных улиц. Хотя, в конце концов, едва ли не в каждом городе существует такое особенное место, где веет сыростью и мраком, а подворотни вызывают стойкое желание пройти мимо как можно быстрее. Наверное, если объединить такие закутки, мог бы получиться маленький городок, аккурат из детских страшилок. Тот самый, черный-черный, с черными-черными домами и черным-черным небом над головой.
Небо, надо сказать, и правда не было особо светлым – начинало темнеть, и, вкупе с ненавязчивыми тучками, вечер окрасил небосклон в глубокий серовато-синий цвет.
Время от времени попадая под желтые пятна фонарей, Джеймс неторопливо следовал за Доминик, сжимая в зубах сигарету. Безлюдность улиц играла отрицательную роль, и слежка получалась очень уж открытой, но, в конце концов, мало ли, за кого его можно было принять?... В конце концов, мог бы и за маньяка сойти. В любом случае, вариантов у него не было, поэтому оставалось лишь непринужденно топать следом за девушкой, то сокращая, то удлиняя дистанцию.
Поежившись от внезапного порыва ветра, Гиттес опустил руки в карманы куртки и раздраженно подумал о том, что эта дамочка вообще забыла здесь. Конечно, всегда оставался вариант, что его засекли и просто-напросто выматывают – этой возможности никогда нельзя исключать. Но ему казалось, что он не давал никаких причин для разоблачения самого себя, а чтобы отличить слежку от Обычного-человека-которому-с-вами-по-пути, Доминик должна была иметь непосредственное отношение к околокриминальному миру. Что ж, эту гипотезу тоже стоит проверить.
Выдохнув перед собой облако дыма, Джеймс выкинул окурок и потянулся к карману, где лежала пачка сигарет и зажигалка. Он на мгновение опустил взгляд, выискивая в бездонном кармане нужную вещь, и в этот момент невесть откуда, наперерез ему, выскочила лохматая собака.
Едва не споткнувшись о рычащее тело, Гиттес выругался себе под нос. Собака перебежала дорогу и скрылась за каким-то забором. Неприятное беспокойство, так назойливо пилившее Джеймса с утра, зашуршало внутри с новой силой.