Быть не только бравым полицейским, но еще и хорошей матерью невероятно трудно. И если с первым, судя по количеству раскрытых ею преступлений, Кэтрин справлялась на "ура", то со вторым, похоже, были проблемы. Чем старше становились девочки, тем чаще ей казалось, что она отвратительная мать. Нормальным женщинам, имевшим восемнадцатилетних дочек, было, как правило, уже за сорок, они работали с девяти до пяти в каких-то конторах, а каждый вечер готовили ужин на сегодня и обед на завтра, слушая рассказы детей о том, как прошел день. Кэт же после дня, проведенного в управлении, вваливалась домой не раньше девяти, сразу же занимала ванную на полчаса, а потом пробиралась в кухню и начинала заниматься там обследованием кастрюль и холодильника на предмет «Чего бы съесть» и «Где мое молоко». Если девочки в этот момент случайно попадались ей на глаза, то о том, как ловятся преступники и что нового на работе, чаще рассказывала она – эмоции били через край. Но, несмотря на то, что ей было стыдно за себя, за то, что за столько лет она так и не смогла стать «адекватной» мамой, от одной мысли о том, что нужно сидеть дома и печь булочки, ее просто тошнило. Да даже если бы нужно было просто сидеть дома.
Сегодня Китти вернулась домой не в девять. И даже не в десять. Часы показывали уже почти половину одиннадцатого, когда она чмокнула в щечку подвезшего ее до дому напарника, в очередной раз послала его подальше с его просьбой не выходить завтра на работу, а продолжить отдыхать, вылезла из его БМВ и, поклацав на прощание ногтями по ветровому стеклу, медленно направилась в сторону дома.
«Свет на кухне. Нет, скажите, ну вот что мешает им обеим ложиться спать в десять вечера, а?» - материнское чутье подсказывало, что скандала не обойтись, причем назавтра отложить его тоже не удастся.
«Ну, подумаешь, нашли они сегодня с утра на обеденном столе мою трость, а под ней записку, что я ушла на работу. Я ведь написала: «Не беспокойтесь», что в этом непонятного?!» - рабочий день был долгим, к вечеру больная нога начала реально ныть, поэтому единственное, чего ей сейчас действительно хотелось, это упасть куда-нибудь и заснуть. Ладно, перед этим еще можно было выпить молока. Но разбор полетов в этот список явно не входил, а именно он маячил на горизонте.
Открыв дверь своим ключом, доктор Росс скинула кроссовки, повесила пиджачок на вешалку, положила ключи на блюдце, специально для них стоявшее на тумбочке, и прошла прямиком на кухню. Там, рядом с холодильником, стояла с полупустым стаканом в руке Энди.
«Раз она одна, то либо она окончательно выела мозг сестре и та куда-то смылась, либо Элис просто решила в этом не участвовать и легла спать» - пронеслось в голове у психолога.
- Привет, - Кэт улыбнулась дочери и, прихрамывая, подошла к холодильнику и достала оттуда пакет с молоком, - Как день прошел?
«И зачем я спросила? По привычке, наверное.»

Холодное молоко, что может быть чудесней. Разве что парное, только что из-под коровы, но его в Бостоне достать совершенно негде. Но и в упаковке, из холодильника, это все равно восхитительное лакомство. Кэт пила по две пол-литровых бутылки в день уже который год, и когда после ранения врач сказал ей, что неплохо было бы попить побольше молока, она практически рассмеялась в ответ: куда уж больше. Не было ни дня, чтобы Китти пропустила «ежедневное вливание», как она сама его называла, и каждый раз оно было ей в радость, но сегодня… сегодня молоко просто встало у нее поперек горла.
Запрокинув пачку, детектив не успела сделать глоток, как услышала слова дочери:
- Тебе случайно вместо ноги голову не прострелили?
Фактически подавившись, Кэт закашлялась, перевела дыхание и гневно воззрилась на дочь.
- Попридержите язык, юная леди! С твоей стороны крайне, - на последнем слове ее голос слегка подпрыгнул, - Крайне невежливо напоминать мне о простреленной ноге, не говоря уже о сомнениях в том, не угодила ли мне пуля в голову.
«Не рыпаться… какого черта… как я упустила тот момент, когда мои дети начали сыпать такими словами, слава богу, не матными, в свою мать?!» - да, в воспитании детей детектив мастером не была, а более чем патриархальные устои, царившие в ее детстве, раздражали Кэт до глубины души, поэтому со своими отпрысками женщина изначально строила весьма демократичные отношения. Возможн слишком демократичные.
«Да уж, попробовала бы я в ее возрасте так открыто критиковать мать!»
«Не попробовала бы. В ее возрасте у меня несколько месяцев как не было мамы» - сердце противно екнуло, но в ушах уже звучали следующие упреки Энди.
«Сложно? Навряд ли. Просто невыносимо – вот это да» - сложно, практически невозможно объяснить спокойному человеку, что сидение на одном месте может быть гораздо мучительнее, чем боль в ноге. И конфликт поколений не имеет к этому ни малейшего отношения.
- Ты ведь знаешь лучше всех кому и как нужно жить. А особенно тебе.
- Да! – доктор Росс притворно весело вскинула руки вверх, - Да, да, да. Черт побери, Андреа, мне уже тридцать четыре года, у меня двое детей, я работаю, я взрослый человек! И я могу решить, когда мне работать, а когда отдыхать. И не обязана ни с кем советоваться. А одно то, что я ухожу на работу в тайне, опасаясь того, что мои собственные дочки меня не выпустят, уже говорит о том, что у нас в семье что-то не так, тебе так не кажется?
Надежда на то, что на этом конфликт окажется исчерпанным, была слаба, но все еще была.
- И вообще, не так уж много я там и двигалась, - добродушно призналась психолог, устало опускаясь на стул и допивая молоко, - В управлении есть лифты, не поверишь, а у Эдди – машина…
«Вот только нога все равно болит, черт бы ее побрал.» - Кэтрин стиснула зубы и постаралась с как можно более равнодушным видом подвинуть к себе трость – она давно пожалела, что оставила ее дома, но признаваться в этом не хотела даже самой себе.

I still believe in your eyes
I just don't care what you have done in your life
Baby I'll always be here by your side
Don't leave me waiting too long, please, come by.(c)
«Гораздо страннее было бы, если бы выбор за всех в нашей семье делали дети. Хотя иногда мне кажется, что так и есть» - например, вот уже уйму лет подряд каждый свой отпуск и Джейсон, и Кэтрин планировали исключительно совместно, предоставляя, между прочим, девочкам выбор места, куда бы они хотели отправиться вместе с семьей. И это несмотря на то, что оба они были взрослыми людьми, у которых, в общем-то, могли быть и свои планы на отдых. Однако, они делали  все, чтобы их дочери не чувствовали себя растущими в неполной семье, или как там она называется.
- За всех? За кого это, мне интересно, я сегодня сделала выбор? – вслед за стаканом, слишком резко поставленным на столешницу, стекло задребезжало из-за ладони Кэт, которой она несильно, но плотно ударила по ней, - За себя, и только. Только за себя. Тебе не кажется, что я имею на это какое-то право?!
«Неужели и я в 18 лет была такой же? Обиженной на родителей и молчащей по этому поводу до очередного скандала?!»
«Нет, в восемнадцать я была уже обижена на мужа и детей, отнимавших у меня, как мне тогда казалось, жизнь. Но разница, в общем, невелика – с точки зрения нашего сегодняшнего конфликта, по крайней мере.»
- Конечно, я провела последние несколько лет своей жизни, работая на двух работах, исключительно за мыслями о себе! – доля правды в словах девушки, стоит признать, все же была, можно было работать на двух мирных работах или профессором в Гарварде на полную ставку, но хотя бы карьеру она могла выбрать себе по душе, разве нет? – Все то время, что прошло с тех пор, как я забрала вас у отца, я, разумеется, думала только о себе, совсем вами не занимаясь! Тонко подмечено, молодец! Упомянуть о том, что с вами сидела няня, ты не забыла, а вот подумать о том, чего мне стоило каждый вечер приходить домой ровно в десять, чтобы поцеловать вас на ночь, ты не хочешь.
«Почему, почему, как бы я ни старалась, им этого мало?! Это вполне понятно, что мы с Джеем не представляем, и навряд ли когда-нибудь представляли, из себя образцовых родителей. Но, как мне кажется, мы всегда старались изо всех сил, и работали, и воспитывали их, как умели, и относились к ним с пониманием – да у меня дипломная работа была посвящена психологии детей младшего подросткового возраста!» - как оказалось, впрочем, защиты диплома, а затем и докторской, в области психологии, недостаточно для того, чтобы тебя поняла твои собственные дети – так только ты можешь их понять.
Глаза дочери, чуть более голубые, чем у нее самой, сегодня, вопреки обыкновению, не вызывали у детектива никаких эмоций. Совсем никаких. Ни нежности, ни ласки, ни потребности приласкать… Наверное, дело было в том, что она была утомлена. Сначала работой, а потом и плохим самочувствием, и ссорой. 
- Черт возьми, подумать головой в шестнадцать лет?! Много бы ты надумала, залетев в 16? И, кстати, никто из вас до сих пор не родил мне внуков по одной-единственной причине: у вас была мать, которая объяснила, что так делать не стоило. Плохая или хорошая, но была, - конечно, в те далекие времена ее мама тоже была жива, вот только разъяснительные разговоры о беспорядочных половых связях проводить ей было некогда. Работа была превыше всего. И никому, кроме самой Китти, неизвестно, сколько усилий она приложила, чтобы найти хоть какой-то баланс между работой и детьми. Никому, - А о том, что будет дальше, в те времена не думал никто. В начале девяностых всем было наплевать на то, что хочу я. И в первую очередь, наплевать было вашему отцу, который был – и есть, естественно – на три года старше меня. Ему было наплевать, что я могу забеременеть. Во вторую очередь, наплевать на то, что я думаю по этому поводу, было вашим деду и бабке, которые отправили бы Джейсона в тюрьму, не заяви я тогда, что я его люблю и хочу за него замуж и детей от него.
«Ну, это уже похоже больше на отговорки и оправдания» - да, Кэт видела, как были напуганы ее дочери в послеоперационной, видела, как бледны были ее напарник и бывший муж, как последний явно боролся с желанием наброситься с кулаками на первого, полагая, что это его вина, но ведь все же обошлось. Всегда обходилось. А если думать о плохом варианте развития событий, то и жить не стоит.
- Даже не знаю, как бы тебе поласковее на это ответить, - хмыкнула доктор Росс, медленно поднимаясь из-за стола, - Я могу быть отвратительной матерью, я, скорее всего, была ужасной женой вашему отцу, я не спорю. Но я хороший детектив, всегда им была и буду. Вероятность же того, что я погибну на задании, примерно такая же, что мне на голову внезапно упадет кирпич или что я погибну в автокатастрофе. Вот только умирать, борясь за то, чтобы мои дети и внуки жили в мире, где меньше всевозможных уродов, мне будет как-то поприятнее, чем просто врезаться в столб, поэтому извиняться за то, что я не сижу дома и не вяжу целыми днями носки, я не буду. И не надо давить на жалость, разыгрывая карту потери матери. Может быть, я все еще не прослезилась только от того, что знаю, что это такое, тебе так не кажется?!
Взяв трость, женщина медленно подошла к окну и распахнула его настежь, жадно вдыхая ароматы ночного Бостона и цветущих в саду яблонь. Вдруг она резко развернулась, словно забыла сказать что-то очень важное и, прищурившись, уставилась на собеседницу.
- И да, Андреа, - полная форма имени дочки вышла какой-то оборванной, будто слова, следовавшие за ней, рвались из груди Кэтрин, хотя ее голос и звучал гораздо тише, чем в предыдущих репликах, приглушеннее, что ли, - Никогда, ты слышишь, никогда я больше не желаю слышать ни слова о том, что вы – ты или твоя сестра – недовольны тем, что я не сделала аборт. Это было одним из трех самых главных решений в моей жизни, и осуждать его я не позволю никому, тем более тем, ради кого оно было принято.
Встряхнув волосами, Росс отвернулась обратно к окну. Казалось бы, во время такой ссоры должна гудеть голова. Но нет, гудела больная нога, причем с такой силой, что рука, сжимавшая палочку, побелела от напряжения – опора шла только на нее.

- Как капризный ребенок?! Боже, Андреа, как мало ты знаешь о том, как капризничают дети. Как они плачут, как просят помощи… Я могу быть похожа на непослушного подростка, хотя и это сравнение притянуто за уши, ибо я все-таки немного постарше, но точно не на капризулю. А дети с возрастом растут, взрослеют, понимаешь. А взрослый человеку нужно меньше внимания, потому что он самостоятелен, а не наоборот… - Китти пыталась парировать глупые обвинения дочери, пока вдруг очередные слова ее ребенка не встали у нее поперек горла, практически задушили ее.
«Как, как так можно? Попрекнуть тем, что она была вынуждена… но ведь никто, никто ее не просил даже. Эдди сказал, что они вчетвером обсуждали, нужна ли мне сиделка, и дочери сказали, что они позаботятся обо мне сами! Я знаю, что Эд бы сам ушел в отпуск, чтобы ухаживать за мной, и пропади пропадом все это Управление… но суть не в этом. Ведь заботиться о дочери или о матери… это как само собой разумеющееся. И ставить это потом кому-то в вину… Она же не способна на такую низость, почему, почему же она это сказала?!» - на лице психолога были написаны ужас, шок, отвращение и непонимание одновременно.
«Сколько раз я сидела с ними, когда она болели? При любой погоде, в любое время! Я только ради них брала отгулы… но упрекнуть их, что из-за них… нет, нет, нет!» - ее глаза внезапно наполнились слезами. Уже не будучи уверенной в том, что сможет сдержаться, Кэт решила больше не смотреть на дочь.
«Не должна была… кому не должна?! И потом, это же не перелом, чтобы плохо зажить, мышцы всего лишь должны обрасти новой тканью. Я пью достаточно таблеток, чтобы стимулировать рост этих несчастных клеток! И бумажки разносить мне точно не светит, доктора психологии здесь пока еще ценятся… хотя этим я до старости зарабатывать себе на жизнь не собираюсь! Не просила остаться… но ведь можно же было поговорить как-то, да и попросить тоже!.. Облегчить сидение? Это может сделать только действие! Действие – это жизнь, все остальное – банальное существование. Достаточно, потерянного месяца достаточно!» - Кэтрин мысленно парировала все обвинения, летевшие в ее адрс, не желая больше ничего говорить.
«Перекусить? Приятель не догадался об ужине??!!» - последнее из всех ощущений, испытываемых детективом, был голод. То есть объелась она несколькими часами ранее по полной программе.
- Не утруждайся, - Кэтрин слышала, что Андреа вышла из комнаты, поэтому, не сумев сохранить молчание, когда речь зашла об Олдарде, она слегка повысила голос, - И, в независимости от того, как ты относишься ко мне, не смей плохо думать об Эдварде. Естественно, мы и пообедали, и поужинали в ресторане!
«Откуда же в ней столько злобы? И ко мне, и, что еще более удивительно, к Эдди! Он-то ей что сделал? Или как, он не сумел притащить меня домой, как только увидел?! Бред, какой бред!» - левой рукой доктор Росс провела по волосам в успокаивающем жесте.
«Пойду-ка я и правда в постель, а то у меня аж мурашки по коже…» - сказать, что разговор, да что там, ссора с Энди, оставил в ее душе неприятный осадок – все равно что ничего не сказать. На сердце было тухло и противно.
Китти закрыла окно и не торопясь, через гостевую ванную, где она по-быстрому приняла душ, прошла в спальню на первом этаже, в которой она спала со времени ранения – просто потому, что подниматься и спускаться по достаточно крутой лестнице несколько раз на дню ей было не под силу.
Облачившись в свой любимый пижамный костюм, состоявший из шортиков и футболочки, женщина с грустью окинула взглядом свою ногу, на которой красовался большой красный шрам, и скользнула под одеяло. Ее все еще немного знобило, сразу заснуть бы не получилось все равно, и Росс решила попытаться отвлечься чтением какого-то женского журнала, валявшегося на прикроватной тумбочке. Отвлечься, впрочем, не получилось. Уже через пару минут она обнаружила, что не понимает ни слова из напечатанного, а в голове у нее вновь и вновь проигрывается только что разразившийся скандал. В следующую же секунду она ощутила, как по ее лицу струятся слезы, и поспешила вытереть их со щек ладошкой.

Ссор и скандалов в семейной жизни не избежать. То пульт от телевизора куда-то задевали, то все молоко из холодильника выпил, то все тот же телевизор не поделили, то место для отпуска никак не выбрать… а чаще всего банально не сошлись во мнении. По любому поводу. Извечные конфликты отцов и детей, жен и мужей, тещ и зятьев, невесток и золовок… список практически бесконечен, и Кэтрин с завидной регулярностью благодарила высшие силы за то, что ей не приходилось терпеть подобные семейные стычки регулярно. В самом деле, отец ее, почтенный гражданин и первоклассный сотрудник ЦРУ, и по сей день постоянно пропадал на заданиях, появляясь у нее на пороге в лучшем случае раз в год; с мужем, уже лет десять как бывшим, чтобы поссориться, нужно было сначала встретиться, поговорить, найти тему для того, чтобы поругаться... это все требовало слишком много времени, а их встреч последнее время хватало только на то, чтобы просто поболтать; сестра мужа всегда была ее хорошей подругой… в целом, оставался только конфликт поколений, в последнее время перераставший, впрочем, во что-то иное в последнее время. Нет, Кэтрин не считала, что они поменялись ролями, ибо на поверку всегда оказывалось, что взрослая в доме именно она, однако девочки уже действительно выросли, и начали если не показывать характер, то уж свое мнение выражать стали весьма активно. Конечно, ее как психолога и как мать это не могло не радовать, Росс с детства пыталась научить их постоять за свои убеждения, но как взрослую женщину, которую начали постоянно учить жизни вчерашние подростки, ее это более чем расстраивало. Особенно когда девочки начинали, не думая, бросаться обидными словами.
«Вот дерьмово на душе-то, а. Знаешь, что ни в чем не виновата, но все равно неприятно.»
«Еще бы, когда тебя попрекают самым… к черту, не хочу думать об этом.»
Однако, в независимости от желания доктора Росс, едва она успела смахнуть набежавшую слезу, как на пороге комнаты появилась ее младшая дочь с мазью, бинтами и прочей дребеденью в руках.
- Если думаешь потом еще раз попрекнуть меня своею заботой, то можешь не утруждаться, я сама могу все сделать, - не хотела Китти дальше ссориться, нет, просто не сдержалась. А кто сказал, что психологи, даже такие титулованные, всегда поступают так, как советуют своим пациентам?!
«Ага, дабы не усугублять ссору, уединитесь, немного подумайте о глубинных причинах конфликта, и все последующие разговоры с оппонентами начинайте не иначе как с мысленного решения какого-нибудь несложного уравнения. Но мне всегда так лень считать…»
Да, она была зла, но тем не менее, увидев, что Энди плачет и ищет, как раньше, у нее поддержки и защиты, детектив подвинулась на кровати и нежно завалила дочку рядом с собой, не расцепляя объятий.
"Какой же ты все еще ребенок, а?!" - этого вслух она уже не сказала, пытаясь как-то себя контролировать.